Отчет первого российского посольства во Францию (10—17 декабря 1615 г.) до сих пор упоминался историками главным образом как пример неудачного начала долгой истории русско-французских межгосударственных отношений. Однако с учетом форс-мажорных обстоятельств — во Франции фактически началась гражданская войной, когда мятежники во главе с принцем Конде действовали в окрестностях Бордо, где находился королевский двор по случаю брака Людовика XIII с испанской инфантой Анной Австрийской — посольство можно считать вполне успешным. Послам удалось добиться аудиенции у молодого короля с соблюдением необходимого церемониала и вопреки принятому во Франции дипломатическому протоколу, а также получить ответное письмо с перечислением всех царских титулов. Русские дипломаты собрали ценные и достаточно точные сведения о политическом состоянии Франции, ее отношениях с основными европейскими державами, пограничных конфликтах. Но во фрагменте, содержащем краткий исторический экскурс в историю Религиозных войн, послы допускают столь много неточностей, что случайный характер ошибок исключается. В статье ставится вопрос о природе подобных искажений. Делаются предположения о тенденциозной подаче исторического материала информаторами послов — переводчиками, предоставленными правительством Нидерландов, французскими гугенотами, сторонниками принца Конде. Многое представлено таким образом, что дискредитируется придворная «испанская партия», сторонники сближения с Габсбургами, на них возлагается вина за развязывание Религиозных войн. В статье высказывается предположение, что главный переводчик посольства был связан с протестантским родом Колиньи-Шатийонов и поэтому преувеличивал их роль в конечной победе Генриха IV. И все же, если вынести за скобки все политически-мотивированные искажения, картина, представленная послами, странным образом напоминает ход событий русской Смуты в официальной ее версии. Главная причина — трагическое пресечение старой династии, интриги и заговоры «ближних людей», вмешательство соседних государей, приглашенных «думными людьми». Воцарение нового монарха, из рода, связанного со старой династией по женской линии (послам абсолютно не известны принципы престолонаследия во Франции — «Салический закон») вселяет надежду на восстановление престижа страны, несмотря на продолжение локальных столкновений. Характерно, что в этой схеме нет места ни религиозному аспекту конфликта, ни фактору народных восстаний, ни роли представительных органов. Вряд ли подобные аберрации были преднамеренным актом. Скорее можно предположить, что в условиях крайнего дефицита времени, большой объем незнакомой информации (не представляющей жизненно важной ценности для успеха посольства) раскладывался послами по готовым формам, определяясь привычным интерпретационным матрицам. Но в таком случае любопытно, что версии умиротворения французской (а, подспудно, и русской) смуты значительно отличаются от современных взглядов на эти события.